Тесный мир Сереженька Пердунько является евреем. Не специально, как-то так задалось с рождения. Фамилию взял продядину. Брата прадедушки то есть. Сначала не хотели, но потом поняли, что никому больше все равно. Бздунманом бы его бы в бухгалтерию к маме не взяли бы бы. Конечно, поначалу хотел вскрывать прыщи вселенной и засеивать кладбища духа, но потом полюбил калькулятор: честнее он. Болел много и часто. Всегда почти. Удивлялся, когда выздоравливал. От удивления хворалось сильнее. В рост ушла вся сила, вильнув на полпути вальгусом влево. С тех пор все свисает. Сереженьке шибануло тридцать. Не больно, но пристально в глаза глянуло желтым светом. Мама подарила плащ, чтобы был не хуже других. Справа был даже лучше. Мама устала, говорит, что я не могу я больше я, Сереженька. Сереженька не спешил, но и не торопился, хоть никогда и не бегал. Ходил, клонясь влево. Они спрашивали: -Сереженька, вы это серьезно? -Дык. Мама хату продала, котелок чугунный в кацавейку завернула. Одевай, Сереженька, плащ. К поезду пора. Мама у Сереженьки, Люся Бздунман, является тихой старушкой. Не специально, просто время неслышно ушло. Курочка, рыбка, квартальный отчет - так и прожили с Сереженькой шестьдесят и тридцать. Вот ведь тесен мир! Сосед, что хату купил, он и помог с документами. Денег правда ушло - все, что за хату. Да ведь как хорошо все сделал: отцову форму, что в Маутхаузене ношена, нашли и к делу приаттачили! Сереженькину писю по краешку обрезали. Говорит, а то проверить могут насколько Бздунько Бздуман. Пися болела долго и накладывала на ощущение новизны маленькую тень, свисающую вальгусом влево. Так что же, беженцы мы, беженцы. Контингентфлюхтлинг. Херцлиш вилькоммен, сучье племя! Котелок пригодился. Да и кацавейка. В первом-вкусно, во втором - тепло. Эти сволочи папир мимо мюльтонны бросают, что с ними гемахт хабать? Добрый хаусмастер Хер Курц разрешил помогать за толику малую. На курочку и на рыбку. У них всегда в кармане мелочи - обожраться можно! Только чтобы ни-ни! Что ты, Херр Курц! Второвоенная тайна! Вот ведь тесен мир! Оказалось, Херр Курц с Люсиным отцом в войну на одном предприятии работал! Правда, по разные стороны шмайссера... Лица, конечно не видел, только номер на руке. Он почему запомнил: когда в баню жечься везли - все эта рука в колесе тележном хрумкала, пока не измолотило. А может и не его рука это вовсе была. Там же понабросано! Это сейчас только бумажки, а раньше-то о-о! Сереженька Пердунько помогает маме. В плаще и кацавейке гнутся они в землю немецкую, собирая с парковки цветные рекламки и окурки. Добрый хаусмастер выходит на крыльцо ничего не чеша: наблюдает за процессом и беседует по мобильнику с братом по разоружению и другом по денацификации. Старые они уже, под семьдесят, но профессию помнят. А работа идет споро: сегодня у Люси Бздунман и у Сереженьки Пердунько хороший день. Сегодня день получения социальной помощи! Они помоют руки, возьмут пакеты, пойдут и, вставив карточку в банкомат, наберут пин-код. Четыре цифры. Запомнить было легко: они в точности совпадают с дедушкиным номером на руке! Правда ведь, как тесен мир! писано с натуры в беззлобном феврале 2002 года.